Віннікова Зінаїда Семенівна
вчитель молодшої школи в 50-80-х років
Із спогадів Зінїди Семенівни Віннікової.
"Когда началась война, я работала учительницей в селе Шишовка Донецкой обл. У меня был 2-й класс. Я ещё не успела окончить педтехникум, но не хватало учителей. И меня досрочно отправили на работу.
О том, что началась война, я узнала от соседского мальчишки. Я была с детьми всё время. Каждый день мы ходили в балку за селом, ложились на землю и слушали гул. Он всё приближался. 11 октября школа закрылась в связи с приближением фронта. И я пешком отправилась в своё родное село Есауловка Ворошиловоградской обл. Ночевала на сырой земле, на теле было 11 чиряков от простуды. Я едва успела к себе в село и родным. Недалеко на р. Миусе враг был остановлен. Наш посёлок и день и ночь обстреливали артиллерией. Но мы, молодёжь, работали на передовой линии обороны. Зима 1941-42 г.г. была суровой и часто мимо нас проходили повозки с убитыми или замерзшими бойцами. Хоронили их уже весной, а в это время их складывали в сарай. Тогда я и познакомилась с Иваном Тихоновичем Семенцовым и мы полюбили друг друга.
А потом приближение фронта, отход на ростов. По пути на ростов я несколько раз попадала под бомбёжку, бомбы рвались рядом. Не раз меня засыпало землёй; платье на мне было изорвано, перепачкано кровью убитых лошадей и людей. Дорога страшная, всё размыло, всё перепуталось: повозки, танки, лошади, люди. С Иваном Тихоновичем потерялись. Ростов горел, мосты были взорваны. Вырваться было, казалось, невозможно. В этом аду, в этой каше Иван нашёл меня. А я, от радости, неожиданности, рта раскрыть не могла. Ком в горле. Онемела. Он помог мне перейти Дон по настилу, под бомбёжкой, а сам вернулся в ростов в свой полк.
Воинские части и гражданское население отходили вместе. Так мы выбрались на Туалсинскую дорогу. По пути перевязывали раненых, кого-то успокаивали, кому-то давали совет. Дорога ужасная. Враг действовал неожиданно, пользуясь превосходством авиации. День и ночь бомбёжка. Трупы, трупы. Я уже не реагировала. Одеревенение. Мучило только то, что не прикаяна. Нет дела. Где-то в районе Хадыженска встретила 27-й стрелковый батальон 32-й гвардейской стрелковой дивизии, просила разрешения остаться в любой должности и была зачислена санитаркой в августе 1942.
Была все время в передовом отряде медсестрой. Мы оказывали первую помлщь раненым, переправляли в основной МСБ или в госпиталь в условиях полного бездорожья. Приходилось и оперировать тяжело раненых в грудь, живот, делать ампутации. И все под обстрелом или бомбежкой. Раненые терпели, на кричали. Оперировали сутками. Я работала в хирургическом отделении. Помню свою первую операцию: я держала руку раненого, а хирург пилил ее, и я упала в обморок. Врач Фисенко потом кричал на меня так, что я больше в обморок не падала. Помню, мы переезжали из одного медсанбата в другой. У нас шофер был, Василий, красивый, молодой. Бомба попала перед кузовом, его тяжело ранило: ноги висели на коже, он сам их отрезал. Его перевязали, перевезли в палату, хирург говорит: «Не волнуйся, я тебе сохраню ноги». А Вася говорит: «Режь высоко, я вытерплю. Мой отец сапожник и я буду». Но врач пожалел, не сделал, а потом у него началась гангрена. Мы дежурили около него все время. Он то затихал, то ругался. А вдруг говорит: «За Машей послали?» (девушка, которую любил) Опять затих и долго не подавал голоса. Потом говорит: «Если бы доктор послушал меня, я бы выжил». Его хоронили хорошо, гроб сделали и похоронили на кладбище.
В эти дни января 1943г. получила письмо от Ивана, и переписывались с ним до конца войны. Увиделись только в октябре 1945 г. на Донбасс, там и поженились.
Еще помню, у Новороссийска стояли мы у станицы Крымской. Раненых приносили к населенному пункту (3 хаты). Одна из хат – шоковое отделение. Один из раненых (Цыбульков) – весь разбитый все время о чем-то просит. « Чего вы хотите?» «Вишен каких-нибудь». Нашли какие-то ягоды. Попробовал. Улыбнулся. Затих.
Я работала за всех: и за санитара, и за медсестру, и за врача. Каску использовали вместо утки ( судна). Я дежурила по трое суток. Раненых было так много, что мне даже сесть не на что, пройти нельзя. Приехало начальство. Спрашивает у раненых: «Что нужно?» А они: «Почему не сменяют девочку?»
Позже стала работать старшим писарем в политотделе 32СД. (Кто-то узнал, что красиво, быстро пишу). Я выписывала партбилеты вступающим в партию, особенно перед предстоящим наступлением. Мы выезжали поближе, к предстоящим боям и выписывали партбилеты всю ночь и сутками, и в бой бойцы шли коммунистами. А на следующий день часть этих парт билетов возвращались снова к нам в окровавленном и бесформенном виде. Мы их с болью в сердце паковали и отправляли в архив.
Я закончила войну в восточной Пруссии, под Кенигсбергом. День Победы встретила там же. Я долго печатала, устала, легла после работы, вдруг врывается наш инструктор, кричит: «Победа!» Я так плакала. Потом Москва, Семёнов, казармы. Там нас расформировали. Потом Донбасс, Киев. И опять школа".
|
